Коми-Москва-Коми
Когда Алина, молодая женщина 1998 года рождения, пришла ко мне в Центр иммунологии репродукции в конце декабря 2024 года, она была на очень раннем сроке беременности. В её глазах читалась смесь надежды и глубокой тревоги. Я сразу поняла, что передо мной не просто пациентка, а целая история, требующая самого пристального внимания. Её предыдущая беременность в 2019 году закончилась трагедией: преждевременные роды на 28 неделе, высокие риски плацентарной недостаточности, острое нарушение мозгового кровообращения у ребенка и, как следствие, инвалидность. Алина искала не просто ведение беременности, а гарантию, что эта история не повторится. И я чувствовала свою ответственность.
Я начала с детального изучения её анамнеза. Менструальный цикл регулярный, периодические обострения ВПГ 2 типа – это были известные факторы. Но меня насторожили гормональные показатели: низкий ЛГ, погранично высокий ФСГ и особенно низкий для её 26 лет уровень АМГ – 0,86. Это был тревожный звонок, указывающий на риски ранней менопаузы, что требовало особого внимания к её репродуктивному здоровью. Варикозная болезнь и отягощенная наследственность по ОНМК и преждевременным родам лишь усиливали мою настороженность. Я знала, что в прошлую беременность, несмотря на высокий риск плацентарной недостаточности по первому скринингу и преждевременные роды на 28-29 неделе, приведшие к ОНМК в раннем неонатальном возрасте, полноценного обследования и терапии по плаценте не проводилось. Это было то упущение, которое я не могла себе позволить повторить.
Алина принесла с собой результаты некоторых исследований. Отсутствие волчаночного антикоагулянта и антител к кардиолипину было хорошей новостью. Но я сразу же обратила внимание на гетерозиготную форму полиморфизма гена F5 (наследственная тромбофилия, лейденская мутация!) и признаки субклинического гипотиреоза. Эти детали, казалось бы, мелкие, но в моей практике я знаю, что именно они часто являются ключом к разгадке сложных случаев.
Мой подход: не просто лечить, а предвидеть.
На первой же консультации я не стала ждать. Сразу же назначила микродозированный аспирин и низкомолекулярные гепарины для профилактики тромботических осложнений. Но я понимала, что этого недостаточно. Моя задача была не просто купировать текущие риски, а выявить все потенциальные угрозы, которые могли привести к повторению трагедии. Я настояла на углубленном дообследовании.
Беременность Алины развивалась, и каждый новый анализ приносил мне новую информацию, которую я тщательно анализировала. На 6-7 неделе ТТГ вырос до 4,67 – немедленно скорректировала дозу эутирокса. Затем пришли результаты, которые подтвердили мои опасения: резко положительные титры антител к аннексину V, кардиолипину и бета-2-гликопротеину-1. Это был Антифосфолипидный синдром (АФС), который в сочетании с уже известной тромбофилией представлял серьезную угрозу. Выявление АФС стало критически важным моментом, изменившим всю стратегию ведения беременности.
Терапия была немедленно усилена: к уже назначенным препаратам я добавила плаквенил и кортеф. Частичное генетическое исследование, которое Алина смогла сделать по месту жительства в Республике Коми, подтвердило предрасположенность к сосудистым нарушениям. Эти данные, хоть и неполные, лишь укрепили меня в правильности выбранного пути.
Первый триместр принес свои сложности: заоболочечная гематома и предлежание хориона. Но благодаря тщательному мониторингу, первый скрининг не выявил отклонений. Однако я знала, что риски преэклампсии и задержки роста плода остаются повышенными из-за АФС. Я добавила к терапии курантил и аргинин, чтобы максимально улучшить плацентарный кровоток.
Настойчивость вопреки препятствиям.
Второй триместр был не менее напряженным. Тошнота, симптомы венозной недостаточности – это были постоянные спутники Алины. На УЗИ в 17 недель мы увидели нарушение маточно-плацентарного кровотока (НМК 1А степени), а второй биохимический скрининг показал низкий уровень свободного эстриола. Я не просто следовала протоколам, я постоянно искала неочевидные связи, анализировала каждую деталь. Контроль аутоиммунных блоков и допплерометрии проводился в каждом триместре, позволяя мне оперативно реагировать на малейшие изменения.
После 25 недели появилась тенденция к истмико-цервикальной недостаточности (ИЦН). Здесь мне пришлось проявить особую настойчивость. Я буквально "пинала" Алину, чтобы она, в свою очередь, "пинала" местных врачей для установки акушерского пессария. В Коми никто не хотел этого делать, несмотря на очевидные риски. Для меня было принципиально важно обеспечить ей это лечение, даже если для этого требовалось преодолевать административные и медицинские барьеры. Коагулограмма также показала необходимость увеличения дозы низкомолекулярных гепаринов. Показатель соотношения sflt1/plgf, который я тщательно контролировала, оставался в норме до конца беременности – это было прямым результатом нашей интенсивной терапии.
На сроке 28-29 недель пессарий был установлен, а гипертонус матки потребовал назначения нифедипина. В третьем триместре НМПК 1А сохранялось в одной из маточных артерий, плод по фетометрии шел по нижней границе нормы. КТГ было периодически тревожным, поэтому я настаивала на его выполнении несколько раз в неделю, а также на еженедельной допплерометрии. Дозы микродозированного аспирина, курантила и аргинина были доведены до максимально возможных.
На 31-32 неделе произошел критический момент: однократно было зарегистрировано нарушение кровотока в артерии пуповины. Алина была немедленно госпитализирована. Совместно с врачами стационара мы пристально следили за состоянием плода. Своевременное усиление терапии позволило нормализовать кровоток. Это был яркий пример того, как слаженная работа и оперативное принятие решений могут спасти ситуацию.
Результат, ради которого мы работаем.
В 37 недель акушерский пессарий был удален. Роды начались на сроке 38-39 недель. 9 сентября 2025 года на свет появился здоровый, доношенный мальчик весом 3200 граммов.
Этот случай – яркое подтверждение того, что в медицине нет стандартных путей. Мой подход всегда основан на глубоком академическом знании, внимании к каждой детали и готовности идти нестандартными путями, если это необходимо для пациента. Я не просто лечу симптомы, я ищу первопричины, предвижу риски и настойчиво добиваюсь необходимого лечения, даже если это требует дополнительных усилий и преодоления внешних препятствий. История Алины показала, что именно такой подход, где каждый шаг имеет значение, позволяет добиться результата там, где другие могли бы потерпеть неудачу. Для меня это не просто медицинский кейс, это подтверждение того, что наша работа имеет глубокий смысл, даря семьям такое долгожданное счастье.